«Казачьи девицы-монашки». Александр Ярошецкий

/ 20 июля, 2018/ Казачество и купечество до революции 1917 г., Разное/ 0 комментариев

Представляю статью Александра Ярошецкого опубликованную в газете «Союзная мысль» № 08 (409) от 13 апреля 2015 года.

Александр Ярошецкий занимается историей Полтавской церкви более 10 лет. Окончил заочно Тобольскую духовную семинарию. Исследует Уральские архивы по данной тематике.

Казачьи девицы-монашки

Выдающийся русский учёный, историк, богослов, церковный и общественный деятель Антон Владимирович Карташев (1875 – 1960 гг.), родившийся в Кыштыме, на Урале, в своей статье «Русское христианство» (1936 г.) очень точно передает характер русского христианского народа: «Новообращённый, ещё вчерашний язычник, как показывает летопись Киево-Печерского монастыря, предался самым смелым аскетическим подвигам. Это было, конечно, героическое меньшинство новообращенных христиан. Но вся остальная масса людей, живших в мирской обстановке, восхищенно преклонилась пред этими героями Христовой веры. Признала их как бы единственными настоящими христианами, как бы искупителями всех мирян с их грешной, мирской, языческой жизнью, не могущей привести к спасению.

Перед смертью русские благочестивые люди спешили принять монашеский постриг, чтобы предстать пред Небесным Судьей «настоящими христианами». Христианство было понято как аскеза в форме отречения от мира, монашества. Это – несение креста Христова. Это – приводящее в рай «мученичество». Страдающий Христос предстал русскому сердцу как Первый Мученик. Все последователи Его тоже должны быть мучениками по плоти, самоистязателями, аскетами. Аскетический устав и культ, насколько возможно, переносится из монастыря в семейную, домашнюю, частную жизнь хотя бы символически. Стиль монастырского благочестия, как некое благоухание среди смрадной житейской суеты, по возможности сообщается всем сторонам домашнего обихода. С молитвой вставать и ложиться, начинать и кончать всякое дело, пищу и питье – так создался «Домострой», устав жизни семейной в духе устава жизни монастырской.

Но дом и семья есть все-таки слишком мирское, слишком грешное место, чтобы мочь тут вознестись душой на небо. Настоящее небо на земле – это монастырь, где всё – молитва, всё – богослужение, всё – благолепие и красота духовная. Душа жаждет этой святой «субботы», чтобы сколько-нибудь отдохнуть от саднящей боли грехов и житейских попечений. В монастырь, в монастырь! На день, на неделю больше!.. Там говение, исповедь, причастие, духовная баня, омывающая от грязи житейской.

Тут мы встречаемся с другим вариантом того же аскетического благочестия – со странничеством по монастырям и святым местам. Оно так понравилось новокрещенным русским людям, что уже в XI веке мы видим их толпами идущих по монастырям Афона, Греции и Палестины. В XII веке русские иерархи издавали даже ограничительные и запретительные правила против злоупотребления странничеством: так много людей отрывалось от работы в ущерб государству и народному хозяйству. Но с ростом собственных русских монастырей паломничество непрерывно росло. К массе монастырских богомольцев примыкала ещё целая странствующая армия сборщиков на построение храмов, сборщиков-монахов в пользу самих монастырей и толпы нищей братии, распевавшей духовные стихи»[1].

Монашество очень похвально воспето всеми святыми отцами, это есть высший образ жизни для человека на земле, есть лучший цвет христианства[2]. «Приди же и учись у монахов. Это – светильники, сияющие по всей земле!», — говорил св. Иоанн Златоуст.

Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Монахи – это те христиане, которые оставляют все по возможности земные занятия для занятия молитвою, — добродетелью, высшею всех добродетелей, чтоб посредством ее соединиться воедино с Богом. Слова – монах, монастырь, монашество – произошли от греческого слова «монос» (один). Монах значит живущий уединенно или в одиночестве. Монашеское жительство отличается от обыкновенного, всем общего жительства, — есть жительство иное, а потому в русском языке образовалось для него наименование – иночество. Монах по-русски – «инок».

Подвиг монашества и подвиг мученичества – это один и тот же подвиг, в разных видах. Монашество есть установление Божественное, при посредстве которого христианство достигает своего высшего развития»[3]. Монашество есть добровольный, трудный подвиг, скрепленный обетом (обещанием) нестяжания, девства и послушания, сознательно избираемый с целью Богоуподобления. Как писал св. Феодор Студит: «Послушание – бескровное мученичество, где вместо членов отсекается своя воля, вместо излияния крови извергаются греховные помыслы и пожелания»[4].

Истоки великой русской культуры, в том числе и казачьей культуры, начинаются с Православия. Православие оттачивалось и достигало высших пределов в основном в монастырях и скитах. Монастыри всегда выступали духовным оплотом православия. Помимо своей основной деятельности – непрестанной молитвы за весь мир, у монастырей были и другие направления деятельности в служении Богу и ближним.

Можно выделить такие виды деятельности монастырей, как миссионерская (просветительно-религиозная работа среди раскольников, язычников), духовно-просветительская (православные монастыри являлись мощными духовно-просветительскими центрами, центрами разных видов искусств и ремесел, организаторами духовных школ, школ по обучению грамоте, обществ трезвости и т. д.), благотворительная (православные монастыри всегда приходили на помощь страждущим, больным, обездоленным, голодным, престарелым, детям-сиротам), патриотическая (многие монастыри являлись форпостами на рубежах России, оборонительными крепостями, воспитывали поколения людей в самоотверженной любви к Родине, благословляли на ратные подвиги и защиту Отечества) и хозяйственная (большинство монастырей полностью сами себя обеспечивали материально, обрабатывая землю, разводя скот, ведя разнообразную образцовую хозяйственную деятельность)[5].

Необходимо отметить монашеские традиции множества казачьих станиц и поселков Оренбургского Казачьего Войска. Почитание монастырей и монашества, а также тяга к ним у многих казачьих семей проистекала из их глубоко православного духа. По замечанию историка Николая Михайловича Чернавского, уроженца Полтавского казачьего поселка: «По своей сущности, казачество представляло из себя род религиозного братства, которое, устроив свою жизнь на строго религиозных началах, крепко берегло свободу и неприкосновенность своей веры»[6]. Казачьи семьи по своему устроению были духовны, патриархальны, целомудренны, многодетны. Главой казачьей семьи являлся старший по возрасту казак и авторитет его был непререкаем. Браки заключались довольно рано и обычно по воле и выбору родителей.

В подавляющем большинстве казачьих поселков Новой линии и всего Оренбургского Казачьего войска основная масса людей была православного исповедания, для которых монашество считалось идеалом христианской жизни, чаще всего недостижимым. По данным 1902 г. доминировало русское население (87,6 %), православные составляли 88 %, мусульмане – 7,4 %, старообрядцы – 4,6 %[7].

Например, в Полтавской казачьей станице (поселке), образованной на Новой линии в 1843 г., всё население фактически было православного вероисповедания, хотя небольшая часть крещеных калмыков тайно держалась своей прежней языческой веры — ламаизма. В более позднее время здесь появилось несколько казачьих семей старообрядцев.

Как известно, главное назначение казачества состояло в несении военной службы. В силу объективных причин, так как годные к военной службе казаки должны были отслужить 20 лет (с 18 до 38 лет согласно «Положению о военной службе казаков Оренбургского войска» от 10 июля 1876 г.)[8], на монашеском поприще проявляли себя в основном казачки. Казачки по своему характеру были набожными, смелыми, целомудренными, трудолюбивыми, хозяйственными, терпеливыми. Сильные духом и телом. Девичья коса у казаков считалась символом красоты и чести. Ни в девичестве, ни в замужестве казачки не ходили с распущенными волосами, всегда их заплетали и подвязывали косынкой или платком. Опростоволоситься считалось последним, постыдным делом. У большинства казачьих обычаев и традиций хорошо видны православные корни.

В начале ХХ века, а именно на 1 декабря 1907 г., в Оренбургской губернии насчитывалось 10 монастырей: 3 мужских и 7 женских. А в Оренбургской и Уральской епархии (в неё входили помимо Оренбургской губернии ещё Тургайская и Уральская области) насчитывалось 13 монастырей: 4 мужских и 9 женских.

По Оренбургской губернии всех монашествующих было 1369 человек: 74 лиц мужского пола и 1295 женского пола. По Оренбургской и Уральской епархии всего монашествующих насчитывалось 1476 человек: 98 лиц мужского пола и 1378 женского пола.

Отсюда видно, что в Оренбургской губернии и епархии подавляющее большинство монашествующих были женского пола. Леонид Денисов в своем справочнике «Православные монастыри Российской Империи» приводит данные, что на 1 декабря 1907 г. мужских монастырей в России больше, чем женских (на 4 женских приходится 5 мужских). Однако монахинь в России больше, чем монахов (на 4 монаха приходится 11 монахинь). И отсюда делает вывод, что мужские монастыри в России вымирают, а женские, наоборот, прогрессируют[9].

В Верхнеуральском уезде единственным монастырем был Покровский женский близ г. Верхнеуральска, официально зарегистрированный в 1903 г. В Троицком уезде единственным монастырем был также женский, в честь Казанской иконы Божьей Матери в г. Троицке, официально зарегистрированный в 1865 г. В Челябинском уезде единственным монастырем опять же был женский, в честь иконы Божьей Матери Одигитрии в г. Челябинске, официально зарегистрированный в 1862 г. В Орском уезде единственным монастырем был также женский Покровский в г. Орске, официально зарегистрированный в 1898 г. В четырёх уездах по одному монастырю и все женские, и все посвященные Божьей Матери. Это весьма знаменательно и ярко свидетельствует о том, что Царица Небесная особо почитается на Уральской земле и Пресвятая Богородица имеет особое покровительство над этим краем, как и вообще над Русской землей. Недаром Россия именуется во многих православных и исторических книгах Домом Пресвятой Богородицы.

И только в главном Оренбургском уезде было несколько монастырей — три мужских и три женских. К числу мужских монастырей относились:

1). Архиерейский дом в самом городе Оренбурге;

2). Богодуховский мужской монастырь в 5 верстах от г.Оренбурга, приписной к Архиерейскому дому (учрежден в целях противодействия расколу в 1867 г.);

3). Успенско-Макарьевский мужской монастырь в 15 верстах от Оренбурга (основан в 1895 г. на средства оренбургских купцов Г.Н. и А.Г. Мещеряковых и потому назывался также «Мещеряковский»).

В число женских монастырей в Оренбургском уезде входили:

1). Успенский монастырь в г. Оренбурге, который был учрежден в 1872 г. казачьей вдовой Татьяной Алексеевной Кононовой, впоследствии ставшей игуменьей Таисией;

2). Илецкий-Николаевский монастырь в трех верстах от заштатного города Илецкая Защита, учрежденный в 1900 г.;

3). Покровский женский монастырь в имении вдовы самарского мещанина Параскевы Разгуляевой, близ деревень Верхней и Средней Каикуловых, учрежденный в 1904 г.

В Тургайской области, в областном городе Кустанае (Ново-Николаевске), был один Иверский женский монастырь, учрежденный в 1907 г.

В Уральской области было два монастыря – мужской и женский (оба единоверческих). Уральский Николаевский (в честь св. Николая Чудотворца) мужской монастырь в 15 верстах от г. Уральска, на Сутягином острове, основанный в 1879 г. и Уральский Покровский женский монастырь в 6 верстах от г. Уральска, основанный в 1881 г.

Особо нужно отметить духовность и благочестие Полтавского казачьего поселка. Из казачьих селений Великопетровского станичного юрта, да и других близлежащих станичных юртов, ярче всех выделяется в отношении монашества именно этот поселок. В «Послужном списке послушниц Верхнеуральского Покровского женского монастыря Оренбургской епархии за 1903 год» насчитывается семь (!) казачьих девиц из Полтавского поселка. Для сравнения: из самой Великопетровской станицы в послужном списке этого монастыря числилась одна казачья девица (Сторожева Пелагия Семенова, 18 лет), из Аннинского поселка — одна казачья девица (Александрова Анастасия Александрова, 27 лет), из остальных поселков и хуторов Великопетровского станичного юрта – ни одной казачьей девицы или вдовицы[10].

В Великопетровский станичный юрт (по данным 1900 г.) входили: станица Великопетровская (число дворов — 251, общее число людей – 1806), посёлок Варнинский (число дворов — 290, общее число людей – 2785), посёлок Парижский (число дворов — 268, общее число людей – 1909), посёлок Полтавский (число дворов — 258, общее число людей – 1742), посёлок Аннинский (число дворов — 147, общее число людей – 873), посёлок Толстинский (число дворов — 75, общее число людей – 498), а также хутор Бородина (8 дворов, 56 чел.), хутор Быкова (12 дворов, 133 чел.), хутор Григорьевский (27 дворов, 213 чел.), хутор Кочуровский 1-й (20 дворов, 148 чел.), хутор Кочуровский 2-й (16 дворов, 132 чел.) и хутор Усмановский (13 дворов, 118 чел.)[11].

В близлежащем Варшавском станичном юрте более всего отличился в отношении монашества Еленинский казачий поселок. В послужном списке послушниц Верхнеуральского монастыря за 1903 г. числилось из этого поселка 4 казачьих девицы:

Послушники (послушницы) – так назывались в русских монастырях лица, готовящиеся к принятию монашества. Они ещё не дали монашеских обетов, не принадлежат ещё к монашескому братству, не называются монахами и не носят монашеской одежды. Исполняют разные послушания по назначению (благословению) настоятеля монастыря, т.е. низшие церковные службы при богослужении и по монастырскому хозяйству[13].

Именно Верхнеуральский Покровский женский монастырь стал основным местом монашеских духовных подвигов для казачьих девиц Полтавского поселка и множества других близлежащих казачьих поселков и станиц. Долгие десятилетия в Верхнеуральском уезде не было никакого монастыря. И вот, как только монастырь стал образовываться на рубеже веков (XIX-го и XX-го веков), со всех концов Верхнеуральского уезда потекли под его священный покров паломники-богомольцы и будущие послушницы-монахини.

Другой уездный город Троицк находился примерно на таком же расстоянии от Полтавского поселка, что и Верхнеуральск. Но это был уже другой уезд – Троицкий. И хотя в Троицке действовал Казанский женский монастырь, основанный гораздо раньше Покровского монастыря в Верхнеуральске, но на 1903-й год в нём не было ни одной казачьей девицы из Полтавского поселка. В «Ведомости о послушницах Казанского Троицкого женского монастыря за 1903 год» числилось только две девицы из близлежащих к Полтавскому поселку казачьих поселений.

Под 1-м номером значилась Петрова Мария Иванова, Верхнеуральского уезда, Великопетровской станицы, дочь есаула, девица, 53 года. (Поступила в монастырь в 1868 г. Домашнего образования. По болезни послушания не несет).

Под 5-м номером числилась Шеметова Феодора Матвеева, Орского уезда, Варшавской станицы, Неплюевского поселка, казачья девица, 54 года. (Поступила в монастырь в 1870 г. Обучалась чтению и письму при монастыре. Проходит разные послушания)[14].

В более позднее время, 22 июля 1914 г., в Орский Покровский монастырь поступила послушницей в 17 лет другая казачья девица Неплюевского поселка – Коинова Евдокия Маркелова (Малограмотная. Скромная. Послушания – чернорабочая)[15].

История создания Верхнеуральского Покровского монастыря подробно описана его первой настоятельницей Магдалиной (Федоровой). Благословение быть «заведующей по устроению обители» получила мещанка г. Верхнеуральска девица Марфа Спиридоновна Федорова (она же Свирина). Родилась она в 1852 г., обучалась дома. Из её послужного списка известно, что в 34 года, т.е. в 1886 г., она была «уполномочена особой законной доверенностью от 44-х вдов и девиц, чтоб ходатайствовать перед Епархиальным Начальством об открытии общины при г. Верхнеуральске»[16].

Игуменья Магдалина. Фото предоставлено Василием Ашитковым.

Священник Верхнеуральского Николаевского собора Павел Подбельский, который руководил устройством женской общины в г. Верхнеуральске, обратился с докладной запиской к Преосвященному Макарию (Троицкому), епископу Оренбургскому и Уральскому, которая была рассмотрена в Оренбургской Духовной консистории 24 мая 1888 г. В докладе о. Павел Подбельский представил приговор жителей станицы Верхнеуральской от 13 декабря 1887 г., где они, «выслушав заявление девицы Марфы Федоровой – она же Свирина – об отводе земли под женскую общину, единогласно определили отвести под сказанную общину в вечное владение 10 десятин земли (в 2400 квадр. сажень каждая десятина) без лугов, на месте ниже г. Верхнеуральска, вниз по течению реки Урала, выше мельницы Бушмелева…». Также о. Павел Подбельский представил в докладе письмо на имя Свириной «из главной конторы Елабужского I-й гильдии купца Дмитрия Ивановича Стахеева от 17 декабря 1887 г.», где этот купец соглашается «участвовать билетом Оренбургского банка на сумму 800 руб.». Священник Подбельский объясняет, что им найдена ещё одна «богобоязненная преклонных лет старица, изъявляющая готовность пожертвовать в пользу предполагаемой общины 200 десятин земли»[17].

В рапорте благочинного 17-го округа священника Никандра Воронцовского от 10 сентября 1889 г. указывается фамилия и место жительства этой благотворительницы – вдова Ломовцева из Краснинского казачьего поселка. В этом рапорте указывается и другая благотворительница – офицерская вдова Анна Ханжина, которая пожертвовала Покровской женской общине 400 десятин земли. Также в этом рапорте о. Никандра в Оренбургскую Духовную консисторию написано: «Здание для общины уже построено в 4-х верстах от города под видом хутора мещанки Федоровой и в нём стали жить до 20 человек».

И далее к рапорту прилагается «Список лиц, проживающих в приходе Верхнеуральского Николаевского собора и приходе Благовещенском, изъявивших желание поступить в предполагаемую к учреждению женскую общину в Верхнеуральске»[18], где под первым номером в списке записана «Доверенная по делу учреждения общины Марфа Спиридонова Федорова, девица». В этом списке из 33-х девиц и вдовиц большую часть составляют мещанки г. Верхнеуральска. Есть в списке казачки, солдатки и крестьянки. Отмечено о каждой из них, что поведения хорошего. Самой юной из них — девице мещанке Параскеве Игнатьеве Чугреевой – 14 лет. Рядом с ней в списке записана, по всей видимости, её мать или тетка – вдова мещанка Анастасия Александрова Чугреева, 37 лет. Самым старым из них – вдове мещанке Анне Александрове Егоровой и девице мещанке Марии Никитине Адаевой – по 60 лет.

В одном из отчетов Марфы Федоровой написано: «24 июня 1888-го года было освящено место, на котором расположена обитель, а в июле построено первое здание для помещения сестёр, которых собралось тогда до 30 человек». «Исхлопотав усадебную землю и по устроению на ней келий, Марфа Федорова была единогласно первонасельницами избрана начальницею общежития в 1888 г. июня 24 дня»[19].

Итак, основание будущего женского Покровского монастыря заложили благочестивые девицы и вдовы г. Верхнеуральска, конкретно двух приходов — Никольского собора и Благовещенской церкви.

Особо ходатайствовал об открытии нового монастыря Преосвященный Макарий (Троицкий), епископ Оренбургский и Уральский. В его письме-прошении от 1 ноября 1893 г. об учреждении Покровской женской общины, он сообщает, что у общины имеется два участка земли: один в 10 десятин, а другой в 190 десятин. И что в случае официального учреждения общины, в ней планируется открыть богадельню «для бесприютных и немощных женщин, на первое время на 10 кроватей». Также он пишет: «Открытие монашеской общины в г. Верхнеуральске должно принести благотворные плоды в деле распространения и утверждения истинной веры Христовой в среде местного населения, в значительной части состоящего из раскольников и инородцев-магометан»[20].

Марфа Фёдорова была пострижена в монахини с новым именем Магдалина 11 октября 1894 г. в Оренбургском Успенском женском монастые [21]. 15 лет потребовалось для того, чтобы община получила статус монастыря. Магдалина писала: «Переписка об учреждении обители, начатая приблизительно в 1886 г., тянулась томительно долго. Только через десять лет, а именно: в сентябре месяце 1896 г. состоялось определение Святейшего Синода об учреждении Покровской женской общины при г. Верхнеуральске. Спустя почти пять лет, а именно: в июле месяце 1901 г. община преобразована в общежительный монастырь»[22]. По официальным же данным Покровская женская община преобразована в монастырь по определению Священного Синода от 27 июня – 4 июля 1903 г. [23]. Монахиня Магдалина возведена в сан игуменьи 10 августа 1903 г. Пять лет она являлась попечительницей Верхнеуральской церковно-приходской школы (с 5 февраля 1902 г. по 10 сентября 1907 г.). 27 октября 1904 г. за материальную и нравственную поддержку, оказываемую школе, ей «преподано архипастырское благословение». 12 апреля 1906 г. «за ревностное исполнение служебных обязанностей и благоповедение» Магдалина награждена Святейшим Правительствующим Синодом наперсным крестом.

Архивные документы свидетельствуют о том, что игуменье Магдалине (Федоровой) удалось организовать достаточно успешное и разностороннее «хозяйствование» общины. Основной доход приносили скотоводство и хлебопашество, в монастыре также успешно развивались «живописное (иконописное), просфорное, переплетное, цветочное, картонажное, чулочное (машинным способом) и чеботарное мастерства; золотошвейное, белошвейное, бельевое, пуховное и портняжное рукоделия»[24].

Здание Покровского женского монастыря (на 1-м этаже была трапезная, на 2-м этаже — белошвейная и иконописная мастерские).

Также Верхнеуральский Покровский монастырь получал доход с «жертвованных земель», которые или сдавались в аренду, или обрабатывались своими силами. Монастырь стал известен как поставщик мёда, что отмечено в отчёте Градо-Верхнеуральского благочинного о. Михаила Громогласова: «Пчеловодство поставлено очень хорошо и приносит монастырю значительный доход».

С каждым годом число проживающих в монастыре росло, что подтверждается данными клировых ведомостей: в 1888 г. в общину вступили 7 лиц женского пола, в 1889 г. – 4, 1890 – 3, 1891 – 2, 1892 – 1, 1893 – 6, 1894 – 7, 1895 – 2, 1896 – 9, 1897 – 11, 1898 – 11, 1899 – 7, 1900 – 1. Среди послушниц монастыря находились урожденные из разных мест Оренбургской епархии, но основная часть монахинь и послушниц была из Верхнеуральского уезда.

Монахини Верхнеуральского Покровского монастыря. В центре сидит игуменья Магдалина (Федорова). Фото предоставлено Василием Ашитковым.

В 1905 г. в монастыре проживало уже 100 человек: настоятельница игуменья Магдалина, 6 монахинь и 93 послушницы, в богадельне призревались 4 «старушки» и 5 сирот. В рапорте настоятельницы отмечалось, что все послушницы «простого звания и по сословиям разделяются так: 58 казачек, 28 мещанок и 7 крестьянок. Окончивших учебные заведения, хотя бы низшего типа, среди них нет, но все они, за исключением трех старушек, грамотные»[25]. Таким образом, большинство послушниц (62 %) в этой обители было из казачьего сословия. Здесь отражается тот факт, что в Верхнеуральском уезде в начале ХХ века большинство составляло казачье население. Согласно статистическим данным за 1901 г. по Верхнеуральскому уезду, самые многочисленные сословия распределялись так: казаков насчитывалось 45578 чел. муж. пола и 46017 чел. жен. пола, крестьян – 28128 чел. муж. пола и 28193 чел. жен. пола, мещан – 4357 чел. муж. пола и 4542 чел. жен. пола[26].

Первая деревянная Варваринская (в честь св. великомученицы Варвары) домовая церковь была освящена 4 января 1894 г. 9 сентября 1901 г. было начато строительство соборного храма во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Храм был «построен на каменном фундаменте, на три придела и покрыт железною крышею. Внутри оштукатурен и окрашен масляною краскою. Купол украшен росписью святых икон и сетью орнаментов, нанесенной редкой вязью и по стенам и по потолку храма». После освящения главного придела (1 ноября 1905 г.) церковная служба стала проходить только в этом храме.

Установление крестов на куполах Варваринской церкви (или Покровской церкви) в Покровском женском монастыре. Фото предоставлено Василием Ашитковым.

Священник Владимир Михайлович Кыштымов был назначен 18 ноября 1896 г., после утверждения общины. И духовник монастыря о. Владимир Кыштымов и настоятельница Магдалина особое внимание обращали на обучение монастырского хора. «Стройность пения» хора «похвальными отзывами» отметили епископы Оренбургской епархии, побывавшие в монастыре: Владимир (Соколовский) – в 1903 году, Иоаким (Левицкий) – в 1905 г[27].

Послушницы в «Послужном списке Верхнеуральского Покровского женского монастыря за 1903 год» записаны в хронологическом порядке, т.е. в порядке их поступления в обитель. Первые казачьи девицы из Полтавского поселка появились на послушании в этом монастыре в 1896 г. А точнее не в монастыре, а в монашеской общине (статус монастыря будет получен в июле 1903 г.).

Под 22-м номером в этом послужном списке значится Ложникова Агриппина Тимофеева, казачья девица Полтавского поселка Великопетровской станицы, 27 лет. Поступила 2 января 1896 г. «Проживает в монастыре по удостоверению. Образование получила домашнее». (Точно такие же данные — насчет проживания по удостоверению и домашнего образования — у всех других послушниц из казачьих девиц). «Проходила и проходит послушания: по чёрным работам и в просфорной. Очень хороших качеств, к послушанию способная и усердная» (Точно такие же данные — насчет душевных качеств — у большинства послушниц из казачьих девиц)[28].

Под 23-м номером записана Красильникова Татьяна Егорова, казачья девица Полтавского поселка Великопетровской станицы, 27 лет. Поступила 2 февраля 1896 г. «Проходила и проходит послушания: по чёрным работам, в сборе, в келии игумении. Очень хороших качеств, к послушанию способная и усердная».

Под 24-м номером значится Лаптева Мария Константинова, казачья девица Полтавского поселка Великопетровской станицы, 21 год. Поступила 2 января 1896 г. «Проходила и проходит послушания: певчая и в белошвейной мастерской. Очень хороших качеств, к послушанию способная и усердная».

Получается, что девица Мария Лаптева поступила в монастырь, когда ей было около 14 лет. Поступила одновременно с более старшей казачьей девицей Ложниковой Агриппиной, которой на момент поступления было около 20 лет. Можно предположить, что этих девиц привезли в монастырь вместе из Полтавского поселка родители или родные. 2 января по старому стилю приходится на святки. Надо полагать, что все эти три девицы старались держаться в монастыре вместе, поддерживая друг друга.

В конце этого 1896 года к ним присоединилась ещё одна казачья девица из Полтавского поселка. Под 28-м номером в послужном списке записана Колобынцева Марфа Иванова, 28 лет. Поступила 27 декабря 1896 г., когда ей было около 21 года. «Проходила и проходит послушания: по чёрным работам и в сборе. Очень хороших качеств, к послушанию способная и усердная».

Через полтора года за своей родственницей Колобынцевой Марфой последует уже пятая казачья девица из Полтавского поселка — Колобынцева Параскева Тимофеева. Записана в Послужном списке монастыря под 38-м номером. Поступила 10 июля 1898 г., когда ей было около 23-х лет. «Проходила и проходит послушания на скотном дворе. Очень хороших качеств, к послушанию способная и усердная». Об этом человеке имеются более подробные сведения. Ценную информацию и фото предоставила её родственница — Доронина Валентина Васильевна, 1940 года рождения, проживающая в г. Карталы.

Монахиня Параскева сидит справа.

Параскева Колобынцева.

Параскева Тимофеевна родилась примерно в 1875 г. Известно, что её родной младший брат Алексей Тимофеевич Колобынцев, родившийся 17 марта 1888 г. в Полтавском поселке, стал впоследствии героем Первой мировой войны, Полным Георгиевским кавалером, прапорщиком, погибшим в Гражданской войне в 1919 г.[29]

Другой её младший брат Лонгин Тимофеевич Колобынцев, родившийся около 1882 г. в Полтавском поселке, старший урядник в составе 15-го Оренбургского казачьего полка, героически погиб 11 ноября 1914 г. во время успешной атаки у деревни Дзвоновице в Польше.[30] Награждён двумя Георгиевскими крестами.

Монахиня Параскева была насельницей Верхнеуральского Покровского монастыря двадцать с лишним лет, вплоть до его закрытия в 1920-х годах. После закрытия монастыря она вернулась в родной поселок Полтавский (впоследствии вошедший в г. Карталы).

Было страшное время голода. В 1922 г. весной Параскева Тимофеевна и её родная младшая сестра Анастасия со своей семьей — мужем Антоном Князевым и четырьмя детьми (Иваном 16-17 лет, Александром 15-16 лет, Анной 10 лет и Марией 6 лет) — отправились в поисках хлеба и лучшей жизни на лошади с телегой в Казахстан. Но река Ишим разлилась, они не смогли добраться куда хотели. По дороге от болезни (видимо от тифа) умирают муж с женой — Антон и Анастасия Князевы. Назад в Полтавский поселок вернулась Параскева Колобынцева со своими осиротевшими племянниками.

На её попечении в голодные годы остались дети-сироты от сестры Анастасии – Иван, Александр, Анна и Мария. Параскева Тимофеевна, труженица, своих племянников выкормила, вырастила, воспитала с Божьей помощью. Нянчилась она и с детьми Анны и Марии, которые называли Параскеву Тимофеевну «баба Лёля». Её светлый образ до сих пор свято хранится в их памяти. Параскева до конца своих дней сохранила монашеские обеты, люди называли её «монашкой». Она жила в своем небольшом домике в Рабочем городке по ул. Луговой (в г.Карталы), где вела тихую монашескую жизнь. К ней в домик иногда приходили молиться её близкие духовные подруги. Но чаще она ходила на тайные молитвенные собрания в какой-нибудь дом.

В «Списке лиц, лишённых избирательных прав по Карталинскому сельсовету» (Протокол № 5 заседания районной избирательной комиссии Полтавского района от 29 октября 1934 г.) под 14-м номером записана Колобынцева Прасковья Тимофеевна[31]. И указана причина лишения её права избирательного голоса – «как монашка». Под 15-м номером записано: «Чернова Мария – как монашка». Под 18-м номером записано: «Ложникова Аграфена – как монашка». Отсюда видно, что и самая первая «ласточка» — первая из Полтавских казачьих девиц, в 1896 г. поступившая в Верхнеуральский Покровский монастырь, Агриппина Тимофеевна Ложникова вернулась в родной поселок. Дальнейшие судьбы Ложниковой Агриппины и Черновой Марии пока неизвестны.

Понятно, что даже если бы у них и было избирательное право, они не пошли бы голосовать. Но этот «список лиц» по своей сути был «черным списком» и эти монахини были на особом счету у органов Советской власти. Как известно, огромное количество монахов и монахинь было уничтожено, убито, сослано в лагеря в послереволюционные лютые 1920—1930- е годы. Параскеву Тимофеевну Колобынцеву, со слов родственников, не репрессировали, и она несла монашеский подвиг до конца земных дней на своей малой Родине. Когда Параскева состарилась, её взяла жить к себе сначала племянница Анна Лопатина (в девичестве Князева) в дом на Угольных копях г. Карталы, а потом племянник Никандр Колобынцев (единственный сын её брата Алексея Тимофеевича Колобынцева) в свой дом в Полтавке. Отошла ко Господу она 10 июня 1965 г. в Полтавском поселке, прожив около 90 лет и похоронена на Полтавском (городском) кладбище.

Валентина Доронина у могилы своей двоюродной бабушки монахини Параскевы (Колобынцевой) на кладбище г. Карталы весной 2014 г. Фото автора.

В 1898 г. в Верхнеуральский Покровский монастырь поступила ещё одна казачья девица из Полтавского поселка, шестая по счету. Федорова Гликерия Димитриева. Записана в Послужном списке монастыря под 40-м номером. Поступила 6 ноября 1898 г., когда ей было около 19 лет. «Проходила и проходит послушания в пекарне. Очень хороших качеств, к послушанию способная и усердная».

В 1903 г. в Верхнеуральском Покровском монастыре появилась седьмая казачья девица из Полтавского поселка — Теплякова Ирина Степанова. Записана в Послужном списке монастыря под 76-м номером. Поступила 1 марта 1903 г., когда ей было около 17 лет. Проходила послушания в 1903 г. на скотном дворе. «Хороших качеств, к послушанию способная и усердная». Об этой казачьей девице имеется больше всего интереснейших данных, в том числе и фото. Информация была предоставлена её племянницами, проживающими в г. Карталы: Анной Федоровной Зиминой (в девичестве Тепляковой), 1928 года рождения и Зоей Панфиловной Матушкиной (в девичестве Тепляковой), 1942 года рождения.

Монахиня Ирина (Теплякова) со своей матерью Евдокией. Фото предоставлено Зоей Панфиловной Матушкиной.

Родители Ирины — казак Полтавского поселка Степан Тепляков и его жена Евдокия Степановна были гостеприимными людьми. Евдокия Степановна была повитухой, поэтому в их дом часто приходили люди. Начальница Покровской женской общины г. Верхнеуральска Марфа Спиридоновна Федорова (будущая игуменья Магдалина) случалось, что проезжала по делам через Полтавский поселок. И бывало, что останавливалась ночевать в гостеприимном доме Тепляковых, с которыми имела особо теплые отношения (однажды, проездом из г. Троицка, остановилась на ночлег).

Марфе Спиридоновне особо полюбилась маленькая дочка Тепляковых – Ирина. И настоятельница, бывало, говорила: «Вот из неё какая хорошая монашечка выйдет!». Глубоко верующие родители воспринимали эти слова очень серьезно, видя в них особую Божью волю. У Ирины было ещё 6 сестер и 3 брата. И когда Ирине исполнилось 16-17 лет, родители решили отдать свою дочь в монастырь и благословили её одну из всех 10 детей на этот подвиг. Ирине же в это время расцвета юности не сильно хотелось уходить в монашество, ей хотелось выйти замуж, завести семью. Но казачья девица не посмела нарушить родительскую волю, за которой просматривалась Божья воля. Ирина плакала, прощаясь со своей прошлой жизнью. Всплакнули и родители. И вот ранней весной, в марте месяце, отец Степан запряг лошадь с санями и отвез дочку в Покровский женский монастырь г. Верхнеуральска.

Игуменья Магдалина с материнской любовью встретила Ирину. У Ирины с собой остался маленький сундучок с дорогими её девичьему сердцу вещами. Там среди прочего были серьги, бусы, игральные карты. Игуменья была вынуждена забрать эти неподобающие монашескому чину вещицы. Так началась непростая и суровая монашеская жизнь. Было послушание на скотном дворе, потом было послушание на пчелиной пасеке, а также по сбору пожертвований для монастыря. Ирина в числе других монахинь и послушниц ходила «по сбору» в г. Киев, где собирали пожертвования для своего монастыря. Добирались где-то пешком, где-то, быть может, на лошадях.

Надо сказать, что это было всегда очень тяжелым послушанием. Незнакомые дороги и люди, различные опасности, тяготы, лишения и унижения в длительном путешествии. Неизвестно, удачным ли оказался этот сбор, но в любом случае сам подвиг принёс великую духовную пользу и духовную радость. Так как для большинства православных людей являлось заветной мечтой поклониться великим киевским святыням. Известно, что после испытательного срока, послушница Ирина Теплякова приняла монашеский постриг и стала настоящей монахиней.

После закрытия Верхнеуральской Покровской женской обители в 20-е годы ХХ-го века, некоторые монашки и послушницы стали трудиться в преобразованной из монастыря сельскохозяйственной артели или трудовой коммуне, потом в колхозе. В их числе смиренно трудилась монахиня Ирина. Позже она рассказывала, как много унижений, оскорблений и обид ей пришлось перенести с другими монашками от новой советской власти, от безбожных колхозников. Впоследствии Ирина Степановна с юмором говорила своим родственникам: «Мы, монашествующие, сможем жить при коммунизме, а вот вы, мирские, вряд ли».

Монахиня Ирина не вернулась назад в Полтавский поселок и осталась в Верхнеуральске, жила в своём доме на берегу реки Урал. Было своё небольшое хозяйство, огород, где выращивала картофель и другие овощи. В более позднее время держала корову, овец, гусей, кур, а также ульи с пчелами. В своём домике она старалась поддерживать монашеский устав и порядок. В частности, была монастырская традиция садиться за трапезу только после 12 часов дня (в том числе и для гостей-родственников). Она радушно принимала у себя в домике своих родных из Полтавского поселка. Сама приезжала в Полтавку (город Карталы) очень редко, только на похороны близких людей.

Например, в 1965 г. приехала в г. Карталы, когда умерла её старшая сестра Павлина. На эти похороны съехались родственники из разных мест, давно не видевшие друг друга. И незаметно поминальный обед превратился в дружное гуляние с застольными песнями. Ирина Степановна тяжело это переносила и попросила свою племянницу Зою закрыть её в чулан, чтобы там уединиться и помолиться за упокой сестры. Ирина Степановна Теплякова прожила по-монашески до глубокой старости (до 92-93 лет). Отошла ко Господу в конце 70-х годов в г. Верхнеуральске, где и похоронена.

Верхнеуральский краевед Василий Алексеевич Ашитков, предоставивший много ценных фотографий и сведений о Покровском монастыре г. Верхнеуральска и его монахинях и послушницах, рассказал следующее: «Девичья фамилия моей бабушки — Циплакова. Арина Егоровна родилась в 1900 г. в Верхнеуральске, мещанка. В девичестве она хотела поступить в монастырь и стать монахиней. Но игуменья Магдалина ей отказала, сказала: «Ты ещё молодая, выйдешь замуж». Но она была послушницей, днём работала в Покровском монастыре, а ночевать уходила домой. Может, когда и оставалась ночевать при монастыре. Послушниц было много, но не все выдерживали. Она говорила, что через три года получали постриг, и каждая монахиня после этого сажала тополь на территории монастыря. Вышла она замуж в 17 лет за казака Николая Можарова из станицы Карагайской. Родила первенца сына. В страшное революционное время потеряла сына и мужа, умерших от тифа. Потом вышла замуж второй раз за Ушакова Григория Панкратовича, родила двух дочерей. Закончила свой земной путь в 1983 г.».

Так и появилась тополиная аллея монастыря. И по числу тополей можно было узнать, сколько монахинь появилось (или родилось ангелов для вечной жизни) после образования монастыря. До нашего времени сохранилось всего несколько тополей на огромном заброшенном пустыре. Здесь некогда было райское место, духовный оазис. А теперь бесплодная пустыня. Этот маленький, но стройный ряд засохших деревьев выглядит поразительно, фантасмагорично, таинственно. Как узкий тернистый путь, уходящий в бесконечность. Как связь с другим вечным загробным миром и таинственное послание нам оттуда.

Остатки тополиной аллеи Покровского монастыря в феврале 2012 г. Фото предоставлено Василием Ашитковым.

1920—1930-е годы стали воистину Русской Голгофой, распятием народа, Христовой Церкви и каждого верующего. Вся Россия покрылась пепелищами, лагерями, могилами, кровью невинных людей. Наступило время страшных испытаний. Подвиг мученический в христианстве всегда считался самым высшим подвигом.

Верующих людей вдохновляли слова святого мученика апостола Павла: «И так переноси страдания, как добрый воин Иисуса Христа» (2 Тим. 2; 3). «Если мы с Ним умерли, то с Ним и оживем; если терпим, то с Ним и царствовать будем; если отречемся, и Он отречется от нас (2 Тим. 2; 11-12). «…Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы» (2 Тим. 3; 12).

Сам Христос говорил своим ученикам: «И будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется» (Мф. 10; 22). «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10; 28). «Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Иоан. 15, 20). « Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5, 10-12)[32].

В страшный голод 1921—1922 гг. началась крупномасштабная кампания по изъятию церковных ценностей, сопровождавшаяся показательными процессами против духовенства. Изъятие сопровождалось насилием и вандализмом со стороны безбожной советской власти. Официальным поводом изъятия явился голод, разразившийся в 34-х губерниях страны.

В секретном письме В.И. Ленина для членов политбюро ЦК РКП (б) в связи с волнениями в городе Шуе, что вблизи города Иваново, где верующие сопротивлялись изъятию церковных ценностей, даются следующие указания: «…Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать»[33].

В первую очередь советской властью разграблялись, закрывались и уничтожались православные монастыри – как самые главные духовные центры и оплоты Церкви. Только в 1921 г. по России ликвидировано 722 монастыря. В 1922 г. известнейший Соловецкий мужской монастырь превращён в первый советский концлагерь – Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН).

На территории Одигитриевского женского монастыря в г. Челябинске первоначально разместили детский городок, монахинь «уплотнили». 23 марта 1921 г. постановлением губисполкома монастырь был упразднен. Престарелых монахинь отправили в дом призрения, а большинство (около сотни) оставшихся более молодых монахинь и послушниц — на полгода в концлагерь. В 1927 г. здание Вознесенской церкви этого монастыря переоборудовано под клуб, а затем под Дом съездов. Позже здания монастыря разобрали на стройматериалы[34]. В 30-е годы часть монахинь Одигитриевского монастыря жила и подвизалась при Вознесенском храме села Кочкарь Троицкого благочиния. Послушница этого монастыря Агния Суворова с 1940 г. несла послушание в крестильном отделении церкви св. Симеона Верхотурского в г.Челябинске. Монахиня того же монастыря Анна (Чипышева) и послушница Анастасия Балакина передали в дар Симеоновскому храму икону Божией Матери «Скоропослушница», написанную на Афоне. В монастыре до его закрытия они несли послушание белошвеек и в Симеоновском храме занимались шитьем[35].

В 1922 г. был закрыт Казанский женский монастырь в г. Троицке. Всех монахинь выселили. Они какое-то время жили на частных квартирах, а потом многие были арестованы и отправлены в концлагеря, в том числе и последняя игуменья Феофания (Байкалова), бывшая родом из казачьего сословия. Все монастырские здания в 1927 г. были отобраны у монастыря «под культурно-просветительные нужды».

Пока неизвестна точная дата закрытия Верхнеуральского Покровского женского монастыря. Из протокола №12 от 6 апреля 1924 г. следует, что на территории бывшего монастыря был организован детский городок (т.е. детский приют). Согласно утвержденному штатному расписанию отдела народного образования г. Верхнеуральска в детском городке работали заведующий городком, завхоз, сторож, дворник, пекарь, кухарка, 3 прачки, 4 уборщицы, 9 воспитателей. Согласно протоколу № 7 от 16 ноября 1927 г. Верхнеуральский райисполком решал судьбу «пустующих зданий бывшего женского монастыря»[36].

Также неизвестны судьба игуменьи Магдалины (Федоровой) и судьбы ее ближайших сподвижниц. Скорее всего, она и многие другие монахини были репрессированы и закончили свой тяжелый крестный путь в тюрьмах, лагерях или иных местах изгнания. После закрытия Покровского монастыря некоторые монахини и послушницы остались жить в г. Верхнеуральске, но большинство покинули место своих многолетних подвигов навсегда. Некоторые возвратились в родные поселки. У кого-то не было такой возможности и они перебрались жить в чужие места.

Вот лишь несколько имен и судеб из множества репрессированных на Урале монахинь:

— Аристова Ефросинья Фроловна (1896 г.р.), монахиня, до ареста проживала в селе 2-я Ивановка Сорочинского района Оренбургской обл. Осуждена 27.04.1930 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК на 8 лет исправительно-трудового лагеря (ИТЛ). Дальнейшая судьба неизвестна;

— Барышникова Ирина Никитична (1872 г.р.), монахиня, до ареста проживала в г.Оренбурге. Осуждена 15.09.1930 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК на 3 года ИТЛ. Дальнейшая судьба неизвестна;

— Виноградова Ираида Яковлевна (1878 г.р.), монахиня, до ареста проживала в г.Оренбурге. Осуждена 19.04.1930 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК на 5 лет ИТЛ;

— Винокурова Евдокия Федоровна, монашка. Родилась в дер. Ключи Увельского района. До ареста проживала в селе Кочкарь Кочкарского района Челябинской обл. Арестована 10 июля 1938 г. Осуждена 13.06.1939 г. на 6 лет концлагеря[37];

— Волгушева Елена Дмитриевна (1858 г.р.), игумения Херувима, последняя настоятельница Бузулукского Свято-Тихвинского Богородицкого женского монастыря. Арестовывалась в 1918 г. и в 1929 г. в Бузулуке, была выслана на 3 года. Осуждена 09.12.1937 г. «тройкой» УНКВД по Оренб. обл. якобы «за активное участие в контрреволюционной церковно-монархической организации» и приговорена к высшей мере наказания (ВМН) – расстрелу. Была расстреляна в возрасте 79 лет 11 декабря 1937 г.[38];

— Гладышева Ирина Федоровна (1889 г.р.), монахиня Оренбургского Свято-Успенского монастыря, где прожила около 5 лет. Осуждена 26.03.1931 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК к ВМН;

— Гончарова Анастасия Михайловна (1883 г.р.), монахиня, до ареста проживала в селе Грачевка, Грачевского района Оренбургской обл. Осуждена 09.12.1937 г. «тройкой» УНКВД Оренб.обл. на 10 лет ИТЛ;

— Гусаренко Васса Павловна (1881 г.р.), схимонахиня Серафима, до ареста проживала в г.Оренбурге. С детства и на протяжении 27 лет была послушницей монастыря. В 1927 г. была пострижена в монахини, в 1928 г. – в схимонахини. Осуждена 26.03.1931 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК к ВМН. Расстреляна вместе со священномучеником Макарием Квиткиным 5 апреля 1931 г.;

Расстрелянная схимонахиня Серафима (Гусаренко).

— Курдюкова Дарья Прокофьевна (1880 г.р.), монахиня, до ареста проживала в г. Оренбурге. Осуждена 26.03.1931 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК к ВМН. Расстреляна вместе со священномучеником Макарием Квиткиным 5 апреля 1931 г.;

— Литвинова (1868 г.р.), игумения Ермиония, последняя настоятельница Ключегорского Казанско-Богородицкого женского монастыря, село Таллы Грачевского района Оренбургской обл. В 1923 г. застрелена через окно своей кельи;

— Никитенкова Наталья Васильевна (1866 г.р.), монахиня, до ареста проживала в г. Бузулук. Осуждена 09.12.1937 г. «тройкой» УНКВД Оренб. обл. и приговорена к ВМН;

— Самарцева Степанида Матвеевна (1883 г.р.), монахиня. Уроженка села Ветлянки, Соль-Илецкого района Оренбургской обл., до ареста проживала по месту рождения. Арестована 27.01.1930 г. по обвинению в том, что являлась членом антисоветской группы, по договоренности с другими монашками занимались систематически антисоветской агитацией. Осуждена 24.04.1930 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК на 3 года ИТЛ. Дальнейшая судьба неизвестна;

— Сухина Ирина Андреевна (1880 г.р.), монахиня, до ареста собирала в селах милостыню. Осуждена 03.05.1931 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК на 3 года ИТЛ. Дальнейшая судьба неизвестна;

— Филатова Мария Петровна (1871 г.р.), уроженка ст. Краснохолмской Оренбургской губернии, монахиня Илецкого Свято-Никольского женского монастыря. Образование домашнее. Осуждена «тройкой» УНКВД по Оренб. обл. на 10 лет лишения свободы. Дальнейшая судьба неизвестна;

— Чернова Мария Ивановна (1889 г.р.), уроженка пос. Дедуровка, Переволоцкого района Оренбургской губернии, монахиня Оренбургского Успенского женского монастыря. Осуждена 26.03.1931 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК к ВМН;

— Шевченко Елена Тимофеевна (1870 г.р.), монахиня Ювеналия, до ареста проживала в селе Ильинка, Каширинского района Оренбургской обл. 40 лет жила в Енадском женском монастыре Уфимской епархии. Осуждена 26.03.1931 г. «тройкой» ПП ОГПУ по СВК к ВМН. Расстреляна 5 апреля 1931 г.[39].

О закрытии Оренбургского Успенского женского монастыря, в котором была пострижена в монашеский чин Магдалина (Федорова) имеются очень интересные сведения. В послереволюционное время этим монастырем стала руководить игуменья Таисия-вторая (Смирнова Татьяна Ильинична). Однажды ранним утром летом 1920 г. резкий стук в закрытые ворота монастыря взбудоражил всю общину. Дежурная монахиня увидела через смотровое окошко группу мужчин в военной форме. Они потребовали разговора с игуменьей. Вскоре настоятельнице Таисии (Смирновой) было объявлено о закрытии монастыря и роспуске общины. Игуменья так растерялась и пала духом, что монахини решили избрать из своей среды на её место самую умную, энергичную и сильную духом и чтобы им поменяться именами, кельями и послушаниями. Избрали монахиню Тихону, родом девицу-еврейку из г. Оренбурга (до крещения Хая Розенблатт, после крещения Таисия) с удивительнейшей судьбой. Так игуменья Таисия (Смирнова) стала монахиней Тихоной, а монахиня Тихона – игуменьей Таисией.

Когда участились обыски, новая игуменья Таисия сопровождала незваных гостей по монастырю. Однажды, в поисках сокровищ, были вскрыты склеп и гробница основательницы монастыря – матушки Таисии-первой (в миру — казачьей вдовы Татьяны Кононовой). К удивлению присутствующих, в гробнице оказалось нетленное тело игуменьи. Вскоре большевистская власть выставила для всеобщей демонстрации гроб с нетленным телом игуменьи в Доме санитарного просвещения в Оренбурге. Потом е` святые мощи были тайно вывезены в Москву, в один из научно-исследовательских институтов. Дальнейшее местонахождение мощей неизвестно.

Почившая в марте 1891 г. на 85-м году жизни, игумения Таисия (Кононова) управляла основанным ей монастырем 37 лет. В девичестве Амарцева Татьяна Алексеевна. Родом из Оренбургской казачьей станицы. Была погребена в склепе зимней церкви, в правом приделе Казанской Божьей Матери. 3 апреля 1876 г. во внимание к её ревностным трудам для пользы обители игумения Таисия была пожалована наперсным крестом. И только по кресту ее можно было отличить от простых сестер. Когда же она была без креста, кто видел ее в первый раз, никогда бы не подумал, что эта маленькая старушечка с кротким добродушным лицом, в ветхой заплатанной одежде, часто метелкой или просто руками отбрасывающая камушки или мусор, и есть игумения. Смиренная, простая, неусыпная молитвенница, почитаемая всеми, одному слову которой с охотой повиновались до трёхсот человек.

Игуменья Таисия (Кононова) – первая настоятельница Оренбургского Успенского женского монастыря.

После одного из обысков «игумения Таисия» (монахиня Тихона Розенблатт) позвала солдат в свою келью и стала угощать их чаем, стараясь усовестить. Некоторые солдаты со слезами ответили ей, что сами не рады тому, что делают, но обязаны исполнять приказы. Вскоре большевики узнали о том, что встречает их в монастыре не сама игуменья Таисия, а матушка Тихона. В ярости и сатанинской злобе они порубили шашками на куски тело монахини Тихоны (Розенблатт). Действительная же игумения Таисия (Смирнова) была репрессирована в 1920-е годы и, отбыв назначенное наказание, вернулась в родной Оренбург. Здесь же и скончалась в феврале 1930 г.[40].

Игуменья Таисия (Смирнова) – последняя настоятельница Оренбургского Успенского женского монастыря.

Сохранилось пронзительное духовное стихотворение «Тоска по обители святой». Оно написано духовным чадом иеромонаха Даниила (Фомина), по всей видимости, монахиней одного из уничтоженных монастырей Оренбургской епархии.

«Прощай, обитель святая,

Прощай, наша мать, навсегда,

Тебя нам, обитель святая,

Не видеть уж никогда.

Погасли лампады и свечи

На веки во храмах твоих.

Умолкли священные речи,

И звон колокольный утих.

И радость с души улетела,

И грусть водворилась в ней.

О Боже, душа заскорбела,

Благодать Ты свою нам излей.

Скажи нам, обитель святая,

Где братья и сестры твои?

Где те, что тебя воздвигали

И клали все силы свои?

Зачем ты пуста, одинока?

Зачем не зовешь нас к себе?

А мы на чужбине далекой

Льем слезы в тоске по тебе

Горька для нас эта разлука.

Но кто не покорен судьбе?

О, Боже, какая же мука –

Лишиться обители святой.

Господь нам дает испытания,

Изливая на нас Он Свой гнев,

Послал Он такое страдание

Для того, чтоб познать нам свой грех.

Да, не ложно Священно Писание,

Мы верить и слову должны,

Что скроется церковь в пустыню,

Останемся сиротами мы.

О люди! Рыдайте и плачьте,

Вторая седмица идет.

Вот скоро и скоро гром грянет,

Народ же на Суд весь пойдет.

О люди! Убойтесь, страшитесь,

Гнев Божий идет ведь на вас.

От греховного сна пробудитесь,

Чтоб внезапно не застал нас сей час.

Доживаем последнее время,

Явиться мы к Богу должны.

Тяготит нас греховное бремя,

Молиться, Ты, нас научи.

Посылаешь Ты нам испытания,

И скорби теснят нашу грудь.

О Боже, какое страдание,

Молюсь я, Ты нас не забудь.

С обителью святой мы расстались

И будем мы вечно рыдать.

По своим мы грехам наказались,

Что и обители нам не видать…»[41].

После того, как были уничтожены практически все монастыри на территории СССР, наступило время созидания тайных невидимых монастырей (скитов) в миру, время тайного монашества, тайных подвигов и молитв.

Зоя Григорьевна Сергеева (в девичестве Звездина), 1926 года рождения, всю жизнь прожившая в Полтавском поселке, рассказала, что когда ей было около 6 лет, т.е. в 1932 г., она носила милостыню (еду) двум монашкам. Они жили в баньке в Копейском переулке Полтавского поселка. Одна стена внутри их жилища была от потолка до пола вся в иконах. У них там были два готовых гроба. Одна из них была родом с Великопетровской станицы. Как известно, согласно древней монашеской традиции, многие монахи заранее делали себе гробы, часто даже спали в них, напоминая себе о смерти и о скоротечности всего земного.

Жители села Великопетровки рассказывают о монашках, которые запомнились тем, что при жизни заготавливали гробы, и тем, что их молитвами поселок был спасен от лютого лесного пожара. Из рассказа жительницы села Великопетровки А.Е. Юлаевой, 1928 года рождения: «Были две монашки, приехали откуда-то. У одной, у Капы, был гроб. Она была безродная и боялась, что умрет, а её не похоронят. Долго гроб стоял, она говорила, что примеряла, как лежать будет. Потом она умерла, а вторую, Груню, сестра забрала. В монастыре они жили, потом его закрыли, и они сюда приехали. Одевались они по-обычному, юбка, кофта»[42].

Из рассказа жительницы села Великопетровки Марии Николаевны Вахтеровой, 1939 года рождения: «Пожар останавливать три монашки выходили. Они там, у бора жили, гроба у них уже были заготовлены. Они здесь и померли. Они здесь до войны были. Когда пожар-то был, пепел с бору прям на поселок летел. Гарью пахло, скотина зевала, утки крякали. Скотина-то чуяла первая. Весь народ стал разбегаться, кто куда»[43].

Как говорит русская пословица, не стоит село без праведника. Вот и города — Оренбург, Орск, Челябинск, Верхнеуральск, Троицк, Карталы, а также Великопетровский, Еленинский, Неплюевский посёлки и многие другие города и веси не просто так стоят. Молитвами и духовными подвигами праведников. Страданиями и обильно пролитой кровью великого множества исповедников и новомучеников земли Русской. И мы должны знать об этих праведниках и мучениках, благодаря которым все существуем. И чтить их память. А иначе грош нам цена.

И кстати, напоследок, насчет грошика…

От Ивана Алексеевича Бунина.

«Родине».

«Они глумятся над тобою,

Они, о Родина, корят

Тебя твоею простотою,

Убогим видом черных хат...

Так сын, спокойный и нахальный,

Стыдится матери своей —

Усталой, робкой и печальной

Средь городских его друзей,

Глядит с улыбкой состраданья

На ту, кто сотни верст брела

И для него, ко дню свиданья,

Последний грошик берегла».

ЛИТЕРАТУРА:

[1] Карташев А.В. Церковь. История. Россия. — М.: Изд-во «Пробел», 1996.С.157-159.

[2] Лазарь, архимандрит. О монашестве. — М.: Московское подворье Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, 1995. С.12.

[3] Игнатий (Брянчанинов), святитель. Аскетические опыты. О монашестве. Творения. Т. I. СПб.,1905. — С.458.

[4] Александр Соловьев, протоиерей. Старчество по учению святых отцев и аскетов. М.: Изд-во«Благовест», 1995. С.24.

[5] Любичанковский С.В., Любичанковский А.В. Монастырские общины середины XIX века как основа становления монастырей в Оренбургском крае (1844–1866)// Вестник ОГУ. — Оренбург, 2013. — №12. — С.41-42.

[6] Чернавский Н.М. Оренбургская епархия в прошлом ее и настоящем. — Вып.1. -Оренбург: Типография Оренбургской Духовной Консистории,1900. С.99.

[7] Ганин А.В. Оренбургское казачество и церковь в годы гражданской войны 1917 – 1922 гг.//Белая гвардия. — 2008. — №10. — С.146.

[8] Стариков Ф. Историко-статистический очерк Оренбургского Казачьего Войска. Оренбург: Типолитография Б.Бреслина, 1891. С.185.

[9] Денисов Л.И. Православные монастыри Российской Империи. М.: Издание А.Д.Ступина, 1908. С.10.

[10] Государственное учреждение «Государственный архив Оренбургской области» (далее – ГАОО Ф. 173. Оп. 9. Д. 1970. Л. 216 – 221.

[11] Списки населенных мест Оренбургской губернии. Оренбург: Издание Оренбургского губернского статистического комитета, 1901.

[12] ГАОО. Ф. 173. Оп. 9. Д. 1970. Л. 216 – 221.

[13] Полный православный богословский энциклопедический словарь. Т. II. СПб.: Изд-во П.П. Сойкина,1913. — С.1861.

[14] ГАОО. Ф. 173. Оп. 9. Д. 1970. Л. 237.

[15] ГАОО. Ф. 173. Оп. 9. Д. 1999. Л. 23.

[16] Филиппова И.А., к.ф.н. Культурные ландшафты Южного Урала. Верхнеуральский Покровский монастырь. Магнитогорск: Издание Лаборатории народной культуры МаГУ, 2013.

[17] ГАОО. Ф. 173. Оп. 3. Д. 4683. Л. 20-21. Фотокопия документа предоставлена Ашитковым Василием Алексеевичем.

[18] ГАОО. Ф. 173. Оп. 3. Д. 4683.Л. 34-35. Фотокопия документа предоставлена Ашитковым Василием Алексеевичем.

[19] Филиппова И.А., к.ф.н. Культурные ландшафты Южного Урала. Верхнеуральский Покровский монастырь. Магнитогорск: Издание Лаборатории народной культуры МаГУ, 2013.

[20] ГАОО. Ф. 173. Оп. 3. Д. 4683. Л. 18-19. Фотокопия документа предоставлена Ашитковым Василием Алексеевичем.

[21] ГАОО. Ф. 173. Оп. 9. Д. 1970. Л. 213.

[22] Филиппова И.А., к.ф.н. Культурные ландшафты Южного Урала. Верхнеуральский Покровский монастырь. Магнитогорск: Издание Лаборатории народной культуры МаГУ, 2013.

[23] Денисов Л.И. Православные монастыри Российской Империи. М.: Издание А.Д.Ступина, 1908. С.627.

[24] Филиппова И.А., к.ф.н. Культурные ландшафты Южного Урала. Верхнеуральский Покровский монастырь. Магнитогорск: Издание Лаборатории народной культуры МаГУ, 2013.

[25] Там же.

[26] Адрес-календарь и памятная книжка Оренбургской губернии на 1902 г. Оренбург: Издание Оренбургского Губернского Статистического Комитета, 1901.

[27] Филиппова И.А., к.ф.н. Культурные ландшафты Южного Урала. Верхнеуральский Покровский монастырь. Магнитогорск: Издание Лаборатории народной культуры МаГУ, 2013.

[28] ГАОО. Ф. 173. Оп. 9. Д. 1970. Л. 216.

[29] Ганин А.В., Семенов В.Г. Офицерский корпус Оренбургского Казачьего войска 1891—1945. М.: Русский путь. Библиотека-фонд «Русское Зарубежье», 2007. С.284.

[30] Выдрин В.Е. Служба казаков-великопетровцев в 15 Оренбургском казачьем полку [Электронный ресурс] // Союзная мысль. 2012. 24 авг. URL: http://uralgenealogy.ru/content/view/661/224/

[31] МУ «Городской архив» г.Магнитогорска. Ф.365.Оп.1.Д.63.

[32] Библия. – Российское Библейское общество. — М., 1995.

[33] Солоухин В. При свете дня. — М.,1992.

[34] Православные храмы Челябинской области: история и архитектура. Челябинск: Авто Граф, 2008 С.22.

[35] Храм святого Симеона. Челябинск: Симеоновский вестник, 2008. С.66.

[36] Филиппова И.А., к.ф.н. Культурные ландшафты Южного Урала. Верхнеуральский Покровский монастырь. Магнитогорск: Издание Лаборатории народной культуры МаГУ, 2013.

[37] http://www.historyuvelka.ru

[38] Дивен Бог во святых Своих. Мученики, исповедники и подвижники благочестия в Оренбургской епархии. Кн.4./Под общ. ред. протоиерея Николая Стремского. Оренбург, 2011.

[39] Н.Е. Стремский, священник. Мученики и исповедники Оренбургской епархии ХХ века. Кн.1. пос. Саракташ Оренбургская область, 1998. С. 155-180.

[40] Там же. С. 89-90.

[41] Там же. С. 225-226.

[42] Филиппова И.А., к.ф.н. Культурные ландшафты Южного Урала. Верхнеуральский Покровский монастырь. Магнитогорск: Издание Лаборатории народной культуры МаГУ, 2013.

[43] Летопись Великопетровского прихода (1843—1952): сборник материалов и архивных документо/ст. Рожкова Т.И., Филиппова И.А., МоисееваС.А., Горпинич Т.А. Магнитогорск, 2010. С.113.